Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot]
— Что ты здесь делаешь? — ее взгляд блуждал по нему, не останавливаясь, как будто она никак не могла поверить в его реальность.
— То же, что и вы. Только ваш кол не годится. Он слишком… — Марк запнулся о слово, попавшее в его словарь случайно и никогда прежде не употребляемое. — Он слишком хрупкий, этот кол.
Она взглянула на свою палку и залилась краской:
— О, это… Ну, я нашла его в лесу и… и подумала, что кто-то может споткнуться и упасть, так что я…
Он нетерпеливо прервал ее младенческий лепет:
— Вы пришли убить вампира, правда?
— Откуда у тебя такие мысли? О вампирах?
— Вампир добирался до меня этой ночью. И почти добрался, кстати, — ответил он мрачно.
— Чепуха. Такой большой мальчик, а выдумываешь…
— Это был Дэнни Глик.
Она вздрогнула и моргнула, как будто вместо слов он бросил в нее мокрую мочалку. Потом крепко взяла его за руку. Их глаза встретились.
— Ты сочинил это, Марк?
— Нет.
И он рассказал ей все несколькими простыми фразами.
— И ты пришел сюда один? — она не могла успокоиться. — Ты поверил в это и пришел сюда один?
— Поверил? — он взглянул на нее с искренним недоумением. — Конечно, поверил. Я же видел его или как?
На это отвечать было нечего, и Сьюзен вдруг устыдилась своего сомнения (нет, сомнение — слишком мягкое слово) при рассказе Мэтта и предположениях Бена.
— А вы почему здесь? — спросил Марк.
Чуть поколебавшись, она объяснила:
— Кое-кто в городе подозревает, что в этом доме прячется один человек. Что он может оказаться… э-э-э… — все-таки она не смогла произнести этого слова, но Марк кивнул с пониманием. Даже такое короткое знакомство успело продемонстрировать, что он не совсем обычный ребенок.
Не вдаваясь ни в какие подробности, Сьюзен просто закончила:
— Вот я и пришла посмотреть, в чем тут дело.
— И принесли вот это, чтобы проткнуть его?
— Я не знаю, смогу я это сделать или нет.
— Я знаю, — отозвался от тихо. — После того, что видел ночью, — знаю. Дэнни висел у меня за окном, как огромная муха. А зубы его… — Марк затряс головой, отгоняя кошмар, как бизнесмен мог бы прогонять обанкротившегося клиента.
— Твои родители знают, что ты здесь? — она сама понимала, что вопрос глупый.
— Нет, — сказал он совершенно буднично. — По воскресеньям они любуются природой. Иногда я хожу с ними, иногда нет. Сегодня они поехали на побережье.
— Ты необыкновенный мальчик.
— Нет, — его спокойствие не нарушилось от похвалы, — просто я хочу покончить с ним, — он взглянул на дом.
— Ты уверен?..
— Конечно. И вы тоже. Разве вы не чувствуете, как здесь плохо? Только посмотреть на дом — и уже страшно становится.
— Да, — просто ответила она, сдаваясь. — Как мы это сделаем?
Автоматически она уступила главенство Марку.
— Просто пойдем и вломимся внутрь. Найдем его, забьем кол — мой кол — ему в сердце и уйдем. Он, наверное, в подвале. Они любят, когда темно. Вы фонарь принесли?
— Нет.
— Черт, и я нет. Креста, наверное, тоже не принесли, да?
— Нет, принесла, — Сьюзен вытащила и показала цепочку. Марк кивнул и вытащил из-под рубашки свою цепочку.
— Надеюсь, успею положить назад, пока предки не вернулись, — объяснил он серьезно. — Я стащил его из маминой шкатулки. Ох и трепка будет, если не успею!
Он оглянулся кругом. Пока они разговаривали, тени удлинились, и оба почувствовали желание откладывать и откладывать ужасное дело как можно дольше.
— Когда найдем — не смотри ему в глаза, — предупредил Марк. — До темноты он не может встать из гроба, но может поймать нас глазами. Знаете наизусть что-нибудь церковное?
Они шли полосой кустов между деревьями и неухоженными газонами Марстен Хауза.
— Ну, «Отче наш…»
— Хорошо. Я тоже знаю. Будем читать хором, когда я воткну кол. — Он увидел выражение лица Сьюзен и сжал ее руку. Его самообладание поражало. — Слушайте, это надо сделать. Держу пари, до завтра он поймает полгорода. Теперь пойдет быстро.
— Пойдет?
— Мне это снилось, — сказал Марк. — Как они ходят по домам и просятся внутрь. Кое-кто понимает — ого как понимает! — но впускают все равно. Это сделать легче, чем подумать, что такой кошмар может быть на самом деле.
— Только сон, — пробормотала она беспокойно.
— Держу пари, полно людей сегодня лежат в кроватях при задернутых занавесках и думают, что схватили грипп. Голова у них кружится, от мысли о еде тошно.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я читал журналы о монстрах, — пояснил он. — И кино смотрю, когда могу. Только надо отличать, когда присочиняют для жуткости.
«Вот и дом. Ну и команда у нас, — подумала Сьюзен. — Старый учитель, помешанный на книгах, писатель, помешанный на своем детском кошмаре, ребенок, проходящий факультативный курс по вампирам… А я? Разве паранойя заразительна?
Видимо, да».
Вблизи дома разговаривать стало невозможно — все заглушал неведомый голос, кричащий: «опасность! опасность!» — и кричащий не словами. Древний страж, спящий где-то глубже пяти чувств, наконец проснулся. И с ним невозможно было не считаться.
Сьюзен заглянула в щель нижних ставен.
— Да они ничего здесь не делают, — почти что возмутилась она. — Какой бедлам!
— Пустите меня.
Он увидел заброшенную гостиную с толстым слоем пыли на полу (ее бороздило множество человеческих следов), облупленными обоями, парой старых кресел, исщербленным столом. Паутина собралась по углам фестонами.
Прежде чем Сьюзен успела воспротивиться, Марк выбил замочек ставен тупым концом своего кола. Ставни заскрипели и приоткрылись.
— Эй! — запротестовала она. — Нельзя же…
— А что вы хотите? Позвонить в звонок?
Он распахнул ставни и выбил пыльное стекло. Оно зазвенело, упав на пол. Сьюзен охватил ужас, рот наполнился привкусом меди.
— Можно еще убежать, — проговорила она скорее самой себе.
Марк взглянул на нее, и в этом взгляде не было презрения.
— Уходите, если хотите.
— Нет, я должна. Давай скорее.
Он сбил колом остатки стекла, просунул руку внутрь и открыл окно. Низкий протяжный скрип походил на стон.
Минуту они без слов смотрели на окно. Потом Сьюзен шагнула вперед и оперлась рукой на подоконник. Ужас в ней наливался мощью, отягощая живот какой-то кошмарной беременностью. Насильно командуя каждым мускулом, она перенесла ногу через подоконник. Только сейчас ей стало понятно, что чувствовал Мэтт Берк, поднимаясь по лестнице в гостевую комнату.
Внутри была вонь. Она сочилась из стен почти видимыми разводами. Сьюзен пыталась убедить себя, что виновато всего-навсего гнилое дерево или птичий помет, или крысы, но безрезультатно. В этом запахе угадывалось нечто большее. Оно заставляло думать о слезах, о рвоте, о темноте.
